Добрые люди.Ленинградец.ч.2.

На момент моего появления в деревне, деревенский уклад уже дал трещину, и большую. В деревне не осталось молодёжи. Это время, как сейчас говорят, хрущёвской оттепели. Колхозникам разрешили паспорта, и молодёжь ринулась в город. Хотя бы в райцентр, но большенство ехали в Калинин, Ленинград. Кто куда мог, причём родители старались выпроводить детей в свет всеми правдами и неправдами. В больших деревнях ещё кто-то оставался, а такие как наша были обречены. Из детей в деревне я был один. Правда на лето приезжали к бабушкам-дедушкам внуки, и нас собиралось человек десять, но это только летом, остальное время один Я. Но у меня был дед. Мой деревенский дед был человеком уважаемым в окрУге. Он был пастух. А зимой валенки катал. А ещё скот резал, его всегда звали, говорили, что рука у Якова лёгкая. Резать умели наверное все, но звали Якова. А ещё он умел искать воду. Если где-то копали колодец опять звали Якова. Дед был мой первый учитель жизни, я практически всегда и везде ходил с ним. Скот пасли в лесу, по этому сколько себя помню, всегда был лес. Дед учил ориентироваться, без компаса, без солнца, без ничего. Наверное по этому ни когда не блужу в лесу. Дед учил разбирать следы зверей и птиц, не на снегу, а так, в природе. Голоса, повадки, привычки. Где ночью спал заяц, а где прбежала лиса и почему, где сидел тетерев и куда улетел. Учил какие грибы съедобные, какие ягоды, травы, коренья. Как поймать утку, зайца, лису, не убить, а именно поймать. Когда дед шёл резать скот, тоже брал с собой. Бабушка ругалась, но он говорил"пусть смотрит, это жизнь". И я смотрел. Сейчас могу резать любой скот, чем часто вызываю удивление, даже здесь, в БГ. Но самое не понятное для меня был поиск воды. Дед ходил, просто так ходил, только как-то тихо, как бы прислушиваясь к чему-то. Иногда долго, несколько раз по одному месту. Потом вдруг говорил"копайте здесь". И ни когда не ошибался, всегда находил жилу. Как-то я спросил его, как он это делает."Не могу я это объяснить, просто знаю, где копать и всё". Этому фокусу я у деда не научился. И много чему не научился ещё, о чём сожалею. А ещё дед пил. Примерно раза два в год но по неделе. К нему приходили друзья, такие-же фронтовики, и пили. Не орали, не ругались, не дрались, даже песен не пели. Просто пили. Как правило, вернее всегда это было зимой. Наверное работы меньше. На это время я перемещался к прабабушке и прадедушке, селился на русской печи и оттуда смотрел на жизнь. А жизнь была очень интересная. В избе не было ни какой мебели, за исключением стола и двух лавок по стенкам. Печка занимала пол-избы, при желании на ней можно было расположить на ночлег человек шесть-семь. А ещё были палати. Это такие спальные места под потолком, на высоте печи. Очень интересно. Прадед, дед Михайло был маленького роста и глуховат, по причине ранения в голову на германской. Прабабушка баба Анна, напротив, высокая и статная, выше деда на голову. Дед был Кулик (птичка такая, маленькая, болотная), Куликов. Бабушка рассказывала, как не хотела за него замуж. Маленький, не разговочивый, на беседы не ходил. Она красавица, имела у парней успех, певунья и плясунья. Но Кулик был мельник, родители решили-хороший вариант, и свадьба состоялась. Прожили всю жизнь, родив двенадцать детей. На момент моего проживания в деревне дед с бабой имели пенсии по 7р.50коп. Каждый. Держали хозяйство, но по мелочи, козы овцы, куры, гуси. Большой огород. Дед плёл корзины, умел плотничать, а как-то сделал мне мельницу, макет. С крыльями, с пестами, с валом. Эта мельница работала! А ещё дед мне рассказывал были. Про Жилина и Костылина, про Муромца и Добрыню, много всего. И про Японию. Говорил"вот вырастешь большой, поедем мы с тобой в Японию, невесту искать". Он в плену там был, и видно японские женщины ему приглянулись. К бабе Анне вечерами приходили соседки, причём старше её. Садились с прялками на лавки, пряли и разговаривали. Я всегда слушал развесив уши. Они говорили о другой жизни, о праздниках, о работе, о людях, которых давно нет. И о политике. Помню рассуждения бабы Матрёны (говорили, что ей сто лет, наверное так и было)."Все беды наши с японской пошли. До японской из всей деревни один Иван Абрамов (мой другой прадед) в солдатах был. А на японскую пятеро ушли, вот и Михайло ваш. А вернулось двое. На германскую почитай всех мужиков забрали, сколько не вернулось и не сосчитать уж, а Федька Васильев с войны революцию делать ушёл, иуда. Вот и беды от того, поистребляли мужика". Ну чем не политика. Почему-то все детские впечатления сильно отпечатались, на всегда. Помню своё мировозрение тех лет. Наша деревня, это примерно Россия, не меньше, ну плюс ещё какие-то деревни, но это не значительно. Ещё где-то есть города, это что-то больше деревни, но как не понятно. Там есть машины и цирк. А так-же большие клубы, где хоть каждый день можно смотреть кино. В нашу деревню кино приезжало несколько раз. Показывали в риге, овин по другому (это где зерно молотят). Я смотрел, мне очень нравилось. Даже фильмы помню"Маресьев"и "Судьба человека". Помню, приехало кино, первый-ли раз или нет, но кино, надо смотреть. А билет пять копеек, и дома ни кого. Прибежал к деду Михайлу, дай мол пятачёк. А дед открыл сундук (всё ценное там хранилось), достал литровую банку"На, малинки набери". Я ему, кино, мол, дед, завтра наберу, а он своё"Набери малинки, дам пятак". Схватил я банку, собираю малину, слёзы ручьём от обиды на деда, вот думаю жмот, пятака жалко, а там кино без меня. В кино успел. А урок мне от деда на всю жизнь. Вот лет пять было, а как сейчас помню. В общем мир у меня умещался в размеры деревни, остальное как-то абстрактно. И с таким мировозрением я подошёл к возрасту школы, семь с половиной. От деревни до школы 12 км лесом, ученик один, в общем нескладуха. Я уже умел многое. Косить, ворошить и сгребать сено. Доить, кормить и пасти коров, коз и овец. Запрягать лошадь, а так-же управлять. Плести корзины, прясть пряжу. Ловить рыбу (без удочки), а так-же зайцев и птиц. Строить в лесу шалаш, лазить по деревьям, и ещё много полезных дел. Но оказалось, что ещё надо учиться. В верхах было принято решение отправить меня в Ленинград, к другой бабушке. И так второй раз в жизни я стал ленинградцем. Город мне не понравился сразу. Бабушкин инструктаж тоже. Оказалось, что здесь нельзя просто так заходить в любую квартиру, здороваться со всеми тоже не обязательно. Гулять можно только во дворе, и то с разрешения. А ещё в городе совершенно не чем дышать. И невозможно спать, всё время гремят поезда, гудят машины и что-то грохочет. И ещё у меня оказался брат, старший. Я конечно знал о его существовании, но как-то так, отвлечённо. Он старше меня на год, жил с матерью, то в Карелии, то в Латвии, то ещё где-то. А тут вот вам пожалуйста брат. Бабушка и его забрала к себе. Но при ближайшем знакомстве брат оказался ничего, город ему так-же не понравился. В общем мы решили бежать, вопрос встал куда.