Козий рог - часть 2

„Козий рог, козий рог!” – как репейником прошлись эти слова по толпе. Замолкли волынки. Дудари протянули шеи в поисках странной девицы, а женихи замерли как вкопанные. К несчастью, глаза родичей узнали в лице красавицы Марию, Караиванову дочку. Это стало крупной, жгучей, прыгучей новостью. Удержать такую новость в тайне было невозможно. Один цыган-копанар (от родителей цыган и турков) отнес новость билюкбаши (командир яничарского отряда). Отряды полицейских и солдат перекрыли Караиванские скалы. Мария защищалась пистолетом и ножом, но как увидела, что не спастись, побежала к скале и чтобы не попасть живой в руки турков – бросилась оттуда в пропасть. „Бешеный” Караиван раскрутив вокруг себя большую дубину, разогнал полицейских, которые бросились его вязать, пробил себе дорогу и потонул в гуще леса с продырявленными полицейскими пулями портками.

В шалаше Караивана турки нашли сумку с отточенными рогами. В яме же под картошку отрыли самые разные одежды: нищих, ряженых, цыганских, в которых бесстрашная девушка и ее отец делали свое ночные прогулки.

Скоро после этих кровавых событий в Кукленском монастыре „Светые врачи” пришел один косарь и предложил остаться там как монастырский батрак. Узнал ли кто из монахов в его лице Караивана, неизвестно. Известно только, что летом тот косарь заболел горячкой. И в предсмертный свой час попросил исповедаться, да и открыл своему исповеднику кто он и как попал в монастырь. Из той исповеди, рассказанной потом другим монахам и превратившейся в предание, мы знаем, что единственной мыслью Караивана после смерти жены была месть и что он долго к ней готовился, чтобы месть та была страшной. Даже сумасшедшим прикинулся, чтобы его оставили в покое и забыли. Из той изповеди известно, что Дели Мустафа ловушкой поймала Мария, пока он спал на бахче. Целую неделю она водила его с петлей на шее как на поводке по лесу пока в конце не заколола его рогол и не бросила в реку. Чтобы застрелить Кара Мемиша бесстрашная Мария забралась на высокий вяз напротив его поместья. Три дня ждала там без воды и еды, пока старый сластолюбец и развратник выйдет на веранду. Там, на вязе, она сидела и пока ищейки прочесывали лес „под ее ногами”.

Дом Алиша Мария и ее отец подожгли вывалянной в смоле шерстью. В то село они зашли переодетые как уксусники. В суматохе никто не обратил на них внимания. Пока испуганные турки бегали туда-сюда и стреляли наугад в темень, Караиван и Мария носили воду, чтобы погасить пожар.

Эти рассказы действительно были страшными, но то, что больше всего взволновало исповедника, было признание Караивана, что ради мести за жену, он даже решился пойти против Божьего закона – захотел сделать из нежной девочки мужчину мстителя. Сам он – с поврежденной рукой и плохой стрелок – не рассчитывал, судя по всему, на себя и потому перебросил все свои надежды на Марию.

Девять лет он сдерживал свою ярость, копил горе в своей душе и ждал когда подрастет девочка, которую он все это время воспитывал как парня. Одевал в мужскую одежду, опоясывал мужским поясом, стриг волосы и научил стрелять и вертеть ятаганом (кривая турецкая сабля). Ловкий и проворный „паренек” Мария целыми днями бегал за отцовыми козами, защищался от волков не хуже бывалых и опытных пастухов и так научился стрелять, что с трехсот шагов попадал в кабаний зуб отцовым ружьем. Девять лет выжимал Караиван мягкую девичью душу, призывал в помощь и бури, и ветра, и волков, и медведей, и весь свой недюжинный опыт и хитрость употребил, чтобы стереть все женское с девушки.

Раз Караиван заметил, что дочка смотрится в начищенную медную плошку. Тогда искорежил все плошки в шалаше, а потом закопал их. Не только стриг ее волосы, но раз даже огнем палил, чтобы никогда больше не выросли. Прялки, ножницы, иглы – каждую женскую утварь выбросил и уничтожил, чтобы не будить в девушке женщину. Зорким глазом следил, чтобы она не встречалась ни с парнем, ни со стариком, ни с мужчиной и успел сделать из нее настоящего волкодава, который без милости забивал свои когти в любой душманский загривок.

Мария всегда шла впереди, а ее отец прихрамывал за ней и, притворялся то слепым, то продавцом лучины, то уксусником. Она придумывала хитрости, когда случались заборы – перепрыгивала, когда надо было стрелять – стреляла, и забивала рога в душманские сердца. Все шло так, как хотел того Караиван, но случилось что-то неожиданное, которое заставило старика совершить смертный грех. Пока ждали момента поджечь дом Меко, с неделю прожили в шалаше одного пастуха. Прятались, ели, спали и там все то, что Караиван девять лет жестоко сминал, зашевелилось в девичьей душе: влюбилась Мария хайдутка в их хозяина, в статного пастуха, который никак и не подозревал, что под красной жилеткой молодого хайдука бьется горячее женское сердце. По блестящим Марииным глазам и по красным пятнам на ее лице, которые менялись смертельной бледностью, опытный отец понял, что девушка влюбилась. Какая буря забушевала в душе этого сильного и страшного мужчины, какая же дьявольская ревность подожгла его сердце – можно судить по тому, что когда Меко застрелился и они ушли из шалаша, Караиван притворился что забыл огниво, вернулся и убил пастуха, чтобы Мария никогда больше не увидела его.

Не знал Караиван, что Мария обещала пастуху встретиться с ним на воскресном хороводе, а Мария никак и не подозревала, что отец ее убил человека, в которого она, девственница, страстно влюбилась. Узнала ли Мария на хороводе, что любимый ее пастух мертв, или преступление отца осталось для нее тайной? – Не знаем. Исповедь Караивана может быть на том остановилась, а может и память изменила исповеднику.

Эту кровавую историю я слыхал мальчишкой от батюшки Аверки – дряхлого монаха из монастыря „Святые врачи” что в Куклене. Он не жил в монастыре, а в хижине рядышком, которую сам себе и построил. Говорили, что его игумен выгнал, потому что Аверки рассказал о его кражах. Старый монах не знал, что игумена щедро благословляет и поддерживает владыка, и так вот неожиданно, на старости лет, оказался за стенами монастыря. Аверки жил на подаяния и питался дикими ягодами. Бывало мальчонкой я видел как он стирал в муку сухие кукурузные початки и смешав их с горсткой муки, пек лепешки. Он был заядлым курильщиком, а не мог купить себе табака. Нас, пастушков, когда проходили мимо его лачуги, он всегда спрашивал нет ли табачка. Иногда мы собирали для него с полей упавшие табачные листья и приносили ему, а в замен он рассказывал нам страшные истории о рабстве. Одной из этих историй была о Караиване и его дочке – хайдук Мария, которую еще звали Козий рог. Монах, при котором начинал когда-то Аверки свое монашество, был тем самым монастырским исповедником, который дал Караивану последнее причастие.

Будто и сейчас стоит перед глазами батюшка Аверки – укутанный в выцветшее рясо, на ноги намотаны куски кожи, с белыми, покрытыми табачной ржавчиной усами. Каждый раз, когда он рассказывал про Марию, его глаза наполнялись слезами. Взволнованно сплевывая табак, он всегда заканчивал историю одними и теми же словами:

— Много неправды, а Мария одна! Потому и плохи дела в этом мире!

Николай Хайтов

По этому рассказу Хайтова талантливый Методи Андонов сделал фильм "Козият рог" - эмблематичная, ярчайшая картина тех страшных событий. А великолепнейшая игра талантов болгарского кино Антона Горчева и Кати Паскалевой в этом странном фильме почти без реплик, без диалогов, сделала фильм как бы вечной памяткой для всех болгар, да и не только болгар о том как жилось болгарам под турками и почему это надо помнить и никогда не забывать.