Еще один день (уже летний) из деревенской жизни.

(продолжение)

В кухне котик соскакивает на широкую лавку, которая тянется под окнами вдоль всей стены и с огромным интересом наблюдает, как я мою, чищу, режу овощи и кладу их в кастрюлю. Заодно я дочищаю грибы, режу их на кусочки, раскладываю по пакетам и засовываю в морозилку.

Уже половина первого. Всё, суп готов. Я зову мужа обедать, наливаю полные тарелки. Алекс требует своей доли. Я разминаю ему овощи в пюре, мелко крошу кусочек мяса, наливаю бульон. Раздается довольное чавканье. Вскоре миска вылизана до блеска. Наливаю коту молока. Молоко также мгновенно исчезает.

Обед закончен. Муж отправляется в соседнюю комнату отдохнуть после обеда. Алекс тоже несется в комнату и плюхается на софу рядом с Аркашей. Я вздыхаю – мне ещё посуду мыть. Муж успокаивает – «отдохни, я встану и вымою».

Я беру пакет с рукоделием и иду на улицу в беседку. Там у меня стоит мягкое раскладное кресло. Я сажусь в кресло и пытаюсь сосредоточиться на работе. Мне заказали брошки из ткани. Одну, в виде георгина, я почти дошила. Осталось только расшить серединку бисером и пришить застежку. А вот другую, в виде гортензии, я только начала. На меня наваливается лень. Я откладываю шитье и откидываюсь в кресле. И опять у меня начинается «раздвоение личности». Я мечтаю, какой бы у меня был дом в Болгарии. Уже мысленно разбиваю цветники, сажаю розы…. Представляю, что сижу в беседке, увитой виноградом. Легкий ветерок шевелит листья и сквозь них скользят солнечные лучи….

И опять мои мечты прерывает чей-то голос с улицы - «есть кто живой?» . Я нехотя выползаю из кресла и подхожу к забору. У калитки стоит Августа Васильевна – баба Густя. Она живет на соседней улице. Интересуюсь – что случилось. Баба Густя чуть не плачет – «хожу, хожу по деревне – всех как черт унес. Ленушка, помоги хоть ты мне». «Да что случилось-то?». Баба Густя просит подоить её козу Лизку. Я интересуюсь, что так не ко времени – ведь ещё только два часа дня. Баба Густя поднимает вверх руку и показывает забинтованный палец – «вишь, кака беда-то». Оказывается, что вчера бабушка чем-то проколола палец и, понадеявшись на «авось», ничего не стала с ним делать. А наутро «авось» обернулся нарывом. Наша медичка Ира намазала бабе Густе палец какой-то вонючей мазью и забинтовала. И теперь Августа Васильевна не может подоить Лизку – палец мешает. Коза не доена с вечера и уже начала страдать от этого.

Ну, что же, нужно выручать человека. Мы идем с бабой Густей к её дому. Бабе Густе 84 года, но это ещё очень живая, подвижная старушка. У неё большое хозяйство – огород, куры, коза Лизка. И со всем этим она справляется одна. К счастью, воду ей носить не приходится – у всех постоянно живущих в деревне проведен водопровод. Дрова ей заготавливают внуки. Внуки живут в Ярославле и всё время зовут бабушку к себе. Баба Густя отчаянно сопротивляется – она привыкла каждый день копаться в огороде, отдыхать в палисаднике, а в городе один внук живет на 12 этаже, а второй на 6. Баба Густя возмущается:-«залезли под небеса-то, уедешь к ним жить и на улицу-то не выйдешь».

Подходим к дому. У крыльца привязана Лизка. Она стоит, понурив голову. Видно, что ей не по себе. У Лизки весьма скверный характер. Любимое её занятие – тихонечко подкрасться сзади и поддать под «пятую точку» лбом. На лбу у Лизки маленькие, но достаточно острые рожки. Поэтому удар довольно чувствителен. Все деревенские жители знают это и стараются обойти козу стороной. А уж если идут мимо, то обязательно с хворостиной в руке, чтобы отогнать зловредную скотинку.

Баба Густя, не смотря ни на что, любит Лизку,. Коза очень молочная и молоко у неё, как говорит баба Густя -«скусное и сильно пользительное». Дачники покупают его с превеликим удовольствием.

Но сегодня козе не до безобразий. Она стоит и тихонечко страдает. Вымя раздулось от молока. Я быстренько обмываю и вытираю Лизкины соски и принимаюсь за дойку. Доить козу неудобно – приходится низко наклоняться, что с моей больной спиной не очень-то просто сделать. Но постепенно приноравливаюсь, и дело идет на лад. Лизка стоит на удивление спокойно.

Ну, вот и всё. Я отдаю ведерочко с молоком бабе Густе. Лизка поворачивает ко мне голову и что-то благодарно мекает. Я отваживаюсь погладить козу по голове. Баба Густя отвязывает Лизку и выгоняет её на лужок за домом – пусть попасется. Бабушка выносит мне маленькую корзиночку с десятком куриных яичек. «Бери, Ленушка, свежие, только сегодня собрала. Вечерком сделаешь яишенку – поедите с Аркашей». Благодарю бабу Густю за подарок. Заручившись моим обещанием прийти утром подоить Лизку, бабушка отпускает меня.

Я тороплюсь домой. Аркаша, наверное, уже хватился меня. Захожу в дом – никого. На кухне все прибрано, посуда вымыта. Ну, не муж, а золото. На софе, раскинув в стороны лапы, спит Алекс. Я не могу удержаться и целую его в мягкое рыжее пузико. Алекс открывает глаза, потягивается и несколько раз зевает, широко открыв рот. Потом, видимо, спохватывается, что загостился, спрыгивает с софы и убегает на улицу.

Мужа нахожу на картофельнике. Вчера мы травили колорадского жука, но судя по выражению лица мужа – безуспешно. Значит, завтра придется бороться вручную. Муж вытаскивает из-за сарайки какой-то длиннющий металлический прут и заявляет, что идет к Леше (это наш друг, хозяин Кузи), чтобы распилить его на наждаке на куски покороче. На мой вопрос – «зачем» следует короткий и всеобъемлющий ответ - «надо». Муж отправляется пилить свою железяку. А я иду в огород допалывать грядки с фасолью.

Почти всё лето шли дожди, земля пропиталась влагой, а потом наступила жара. Сорняки полезли, как на дрожжах. Теперь приходится полоть гряды каждый день. Зато компостная куча растет не по дням, а по часам. Минут через двадцать заканчиваю прополку фасоли и ищу, где ещё вылезли сорняки. В огород заходит сестра и зовет пить чай.

(окончание следует)